Но делать было нечего – раз пришли, надо было гулять по полной. Шашлык был вкусный, давно Макинтоши такого не ели. Сфоня дома всё упирала на якобы здоровую пищу, но готовила плохо и неумело, несмотря на долгий стаж семейной жизни. Жека налегал на пиво, а Сфоня на водку, чтобы мужу меньше досталось и чтобы он не сошёл с катушек. Очень быстро она повеселела и уже не смотрела так часто в сторону Туфли, которая её не видела. Потом закурила – жизнь удалась! Жека тоже закурил – и они как в старые добрые времена дружно сидели навеселе и тихо и незлобиво пересыпали свою речь матюгами. Обсудили Туфлю и её М, Сфоня не стала вдаваться в подробности о том, что знает эту семейку, но очень ядовито прошлась по всем частям тела подруги . М она особо не обсуждала, так как любила мужиков всех без исключения, просто высказала своё предположение, что тот живёт с Туфлей из корыстных побуждений. Жека ей поддакивал. На самом деле ему было всё равно. Он хорошо забалдел, добавлял в пиво водку и так славно давно себя не чувствовал. Сфоня тоже захотела купаться. Она ни разу ещё не купалась – неделю она лежала одетая в Лафуме и ждала поклонений публики, потом ходила одна и боялась оставить вещи без присмотра. Да и плавать она не умела. Но тут, вдохновленная примером Туфли, водкой и морским прибоем полезла в воду. Тем более, что надо было обновить купальник. Голой она купаться не решалась, хотя втайне желала. Слегка поплескавшись и вылезши на берег она обнаружила, что муж допил всё, что было, и уснул около мангала. Она знала, что теперь он уже не встанет, пока не проспится. Пляж почти опустел, Туфля с М тоже исчезли. Они похоже приезжали на машине. Но Сфоне уже было не до Туфли. Она поняла, что ей придется идти в ночное. Темнело быстро. Ей было страшно. Жеку бросить она не могла. Со слезами на глазах она доела мясо, пересчитала сигареты, чтобы дотянуть до утра, пнула мужа ногой в бок и притулилась к высокому камню. Так и сидела незаметная. Тем временем на пляже стали появляться редкие парочки, пришедшие сюда для уединения и секса. Их было плохо видно, но различить было можно. Всё шло по одному сценарию – выпивка- закуска- обнимание – целование -секс- купание голяком в море- убытие. Это развлекало одинокую Сфоню и она предавалась воспоминаниям. Когда-то и она вела вольную жизнь и где только ни трахалась – и в лесу, и на полянке, и в гараже, и на старых дачах, и в лодке, и в машине. Кавалеры были женатые и небогатые, так что апартаменты снимать не могли. Однажды она трахалась в 30-градусный мороз на улице , даже водка замерзала в стакане, а чувства – нет. Но всё это было до Ифигена. Она была честная женщина и не изменяла мужу, хотя глазки строила всем без исключения и казалась доступной. Но за свою честность Сфоня требовала, пусть и негласно, полного повиновения от мужа, деньги и поклонение. И вот сейчас он спал, а она сидела продрогшая и боялась. Это выходило за рамки. Сфоня уже жалела, что они поехали на море, что это выбило их из колеи, что они опять стали пить и курить, что Жека может уйти в запой. Она вспомнила про свою кошку, которую на две недели оставила одну в квартире - насыпала ей во все миски сухой корм, налила воду, постелила газетки в Гигее. Они с Жекой решили, что две недели Абрикоска выдержит и без них. Сфоня не любила по-настоящему животных, только делала вид. На самом деле кошка её раздражала. Поэтому особо-то она и не переживала за неё все эти дни. Но тут в одиночестве она вспомнила и про кошку, как та спит поди в их Монплезирке – дома , в тепле. А бедная хозяйка как собака- на улице. И ей стало себя жалко- прежалко. Но уже светало, Жека продрал глаза и с ужасом понял, что ему конец. Он вскочил, стал собирать пожитки, заглядывать Сфоне в глаза. Потом пописал в море, и они пошли в гостиницу. Ему хотелось опохмелиться, но он знал, что этого не будет. В номере Сфоня выгребла все деньги из его трусов, засунула их в свои и легла спать, предварительно сказав ему всё, что о нём думает. Девочку из себя она строила на людях, а на деле была суровой тёткой.
Оставалось три дня до отъезда. А программа была уже выполнена.